cenjape: приколюшка

Бабушка разбудила со словами: «Настя, надо признаться, но я попросила твою мать родить тебя, чтобы ты поливала огурцы».

Мой брат выловил это несчастье из пруда.
Оно там уже почти не булькало, связанные шпагатом лапы продолжительному плаванью не способствуют.
Бабушка, котов не жаловавшая, открыла было рот, чтоб сказать, мол, иди и положи, где взял. Но глянула ещё раз и задумчиво сказала: - Может, Кравчихиных рук дело?
Прошлым летом Кравчиху застукали за обиранием нашей смородины.
Женщина, которая втихаря обирает соседскую смородину, способна на всё – от разжигания третьей мировой войны до утопления котов в чужом пруду.
Несчастье крупно дрожало в луже натёкшей с него воды, мокрое насквозь, в тине какой-то, с прицепившейся к тощему хвосту водорослью.

- Офелия, тебе довольно влаги! – сказал начитанный брат. – Оставим Офелию, да, бабушка? А то Кравчиха точно утопит.
При стирке выяснилось, что это уж никак не Офелия, ну а где Офелий, там и до Афели рукой подать.
За пару недель Афеля отъелся, распушился, обнаглел и воцарился.
Он умел вовремя нацепить на морду свою бандитскую выражение я-несчастный-и-кстати-давно-уже-не-кормленый-котёночек, так что любая шкода сходила ему с лап.
По вечерам брат или дед читали вслух, а мы с бабушкой слушали. И Афеля слушал. Я была убеждена, что он всё понимает. Сидит рядом, смотрит не отрываясь, даже не муркает, так переживает за бедную госпожу Бонасье.
Но ленив был чрезвычайно.

В сарае как-то завелись крысы, и бабушка, боявшаяся их до обморока, выставила Афелю на охоту. Мы с братом видели этот цирк. Афеля забирался на полку с дедовыми инструментами и ждал, когда крыса вынырнет из ниоткуда и пройдёт точно под полкой. Вздыхал и падал на неё. Не прыгал, а именно падал. Но мимо. Крыса не спеша удалялась, ехидно хихикая и показывая хвостом неприличные жесты.
Правда, потом приволок крысу. Положил на крыльцо, гордо уселся рядом. Дня три приносил по крысе. Бабушка нахвалиться не могла. Пока братец мой не заметил, что добыча с каждым днём теряет товарный вид. И что вообще-то это одна и та же крыса. Пришлось отобрать и закопать.

А потом он заболел.
Перестал ходить с дедом на рыбалку, есть почти перестал.
Лежал на своём половичке на кухне.
В то время в нашем городке никому и в голову не приходило лечить котов. Но бабушка обманом заманила к нам фельдшерицу Тамилу с Пионерской улицы.
- Знала бы, что вы меня к коту зовёте, ни за что б не пошла, что это вы, Евдокия Лукинична, удумали – докторов котам звать.
Но осмотрела и сказала – не жилец.
Мы с братом убирали за ним, кормить пытались – макаешь палец в сметану, а он облизывает. А потом только воду слизывал. Лежал и смотрел. И всё.

Вечером – я помню, конец осени, подмораживало уже – он пропал.
Мы перевернули весь дом.
Бабушка с дедом и братом обыскали сад – нету.
Кто-то из взрослых обронил, что коты вот так и уходят - умирать.
Мне кажется, что я ревела неделю без перерыва.
Брат, думаю, с бабушкиной подачи, рассказал мне, что ничего не умирать, а искать специальную котиную траву, пожуют – и выздоравливают, а не вернулся к нам, потому что трава такая – выздоравливаешь, но всё забываешь.
Я пол-зимы караулила, что там на дворе у Кравчихи, вдруг Афеля так всё позабудет, что придёт к этой ведьме.

А потом и я забыла.
Память о прошлом не непрерывна.
Не фильм, а обрывки плёнки, и не всегда получается их склеить.
Но иногда всплывают потерявшиеся картинки.
И я вижу, вижу свою бабушку, в длинной ночной рубашке, в наброшенном на плечи дедовом кожухе, вот она идёт со свечой по тёмному ночному саду, зовёт его, я стою на крыльце и изо всех сил верю, что на очередной зов он спрыгнет с нижней ветки старой яблони или выберется из кустов сирени.
И всё будет как раньше.
Как тогда.
Когда мне было пять лет, и смерти не существовало.

Это зимой они Дед Мороз и Снегурочка. А летом - фотограф и обезьянка!

Тонкий музыкальный слух Вовы

История эта началась тогда, когда я учился на первом курсе Тульского Политеха. Пришёл я в гости к своему сокурснику и дружку Вове (Владимир Юрьевич, я слышал, ты сейчас большой начальник — привет тебе!) Узкая, но длинная комнатка, а на стене — четыре колонки подключенные к стерео-, а может квадроусилителю. Вова не сдержался и продемонстрировал мощь своей аудиосистемы. Тяжёлый рок в крошечном помещении при многократном усилении — это было страшно.

Спрашиваю: «А как родители твою стереосистему терпят?» - Он говорит: «Включаю, только когда их дома нет». - «А соседи за стеной?» - Вова горячится: «Да ты что! Это же капитальная стена! Броня, а не стена! Мы с брательником строительным пистолетом колонки прибить не могли, дюбели не лезли, пока перфоратором предварительно не засверлили! Они и не слышат то ничего за такой-то стеной!»

Пролетело четыре курса университета. Студентами мы были хорошими, прилежными (см. историю 'Карточная игра «под раздевание»'). Если была у Вовы одна четвёрка за всё это время — то это максимум. И тут Вована «проклинило». Был у нас предмет без определённых границ, что-то вроде «Экология и промышленная безопасность на современном предприятии». Но только именно по этому предмету Вова стал учиться как-то яростно: на лекциях садился исключительно на первую парту. Конспектировал всё до буквы. Лабораторные работы сделав, тут же бежал на кафедру Экологии — убедиться, что всё правильно рассчитал. Даже для наших групп это был явный перебор. Вовина тайна раскрылась на экзаменах, когда он начал приходить слушать экзаменационный процесс (и конспектировать!) даже с чужими группами. Оказывается, экзаменатор как раз и живёт за той самой «бронированной» стеной! Опаньки…. Нашему Вовану, оказывается, светит соседская месть за неуёмную музыкальность. Ночь перед его экзаменом мы с ним сидели за компьютерами в Интернет-классе. А утром пошёл я на экзамен поддержать Вована, хоть и учился в параллельной группе. Экзаменатор задаёт вопросы, Вова отвечает так, что не поймёшь. кто из двоих лекции читал, а кто слушал. Преподаватель дополнительный вопрос подкинул: "Опасность распространения вибрации и звука посредством массивных предметов". Вова естественно, блестяще справился (средства индивидуальной защиты - наушники и мягкая обувь, сокращённый рабочий день, отдых на природе за счёт предприятия, дополнительное питание для восстановления, медицинские осмотры каждые полгода, всё по Трудовому Кодексу!) Потом препод говорит: «Ну что-ж, суммируя качество ответов и Ваш тонкий музыкальный слух, молодой человек…» Вован белеет и становится особенно заметно, что у него уже есть седые волосы. А препод продолжает: «Особенно отчётливо проявившийся в последний семестр… ставлю Вам отметку … ОТЛИЧНО» (доценту Симанкину - моё почтение).

Это ещё не конец истории.

Вечером самые близкие Вовины друзья были приглашены к нему домой праздновать пролетевшее МИМО отчисление из Университета за академическую неуспеваемость по супер-предмету — Экологии. Праздновали в абсолютной тишине (Вова нам даже новенькие мягкие тапочки всем раздал!) А на длинной стене его комнаты зияли дыры от свеже выломанных четырёх колонок.

Старший инспектор ГАИ, применив табельное оружие, остановил
автомашину ГАЗ-24 и попросил подбросить его домой.

МИШКА НА СЕВЕРЕ

Середина 90-х. Чукотка. Маленький поселок на берегу сурового моря
считающийся, почему-то эскимосским, хотя тех же украинцев в процентном
отношении там было куда больше чем титульной нации. Время нереста
горбуши. Берега тундры в это время кишат паломниками краснорыбицы:
песцами, бурыми мишками-камчадалами, человеками.
В самый разгар нереста, лосось человекам уже не нужна – забиты уже все
бочки и лари, поэтому добывается только икра, а сама рыба просто
выбрасывается (да простит вездесущий Дух Гринписа неразумных детей
тундры и жертв переходного периода!). Я тоже участвовал в этом
хищническом промысле в качестве помощника у д. Коли.
В один прекрасный вечер возвращаемся мы с нашей точки в поселок.
Д. Коля за рулем мотоцикла, я сзади, в люльке два пластиковых ведра икры
и нехитрые пожитки. Проезжаем мимо стоянки смотрителя авиационного
радиопривода, мужика угрюмого и нелюдимого, и видим такую картину:
Сидит Степаныч, рядом сеть, перед ним штабель улова, ведро и
разделочная доска, на которой он кесарит очередную жертву. А слева в
трех метрах чуть позади сидит… здоровенный мишка и терпеливо наблюдает
за соседом. Наконец рыбий акушер закончил извлекать икру и не глядя
бросает рыбу ТОЧНО В ЛАПЫ МЕДВЕДЯ!!! Последний деловито помяв добычу
начинает ее меланхолично жрать. Картинка из ряда лубочных про льва и
ягнят, которые так любят освидетельствованные Иеговой.
Слухи о дружбе Степаныча с шаманами тут же пришли на ум обретя такое
неожиданное наглядное подтверждение. Собираясь ехать дальше своей
дорогой д. Коля напоследок бросил:
- Ну и помощника ты себе, Степаныч, нашел!
Человек и медведь синхронно через правое плечо с одинаковым
недовольством посмотрели на нас. Пожав плечами, мы тронулись,
отвернувшись от странного дуэта. И тут в меня сзади кто-то вцепился
железной хваткой, стаскивая с мотоцикла. Я заорал в ужасе, понимая, что
расплата за былое неуважение к последователям шаманизма ко мне уже
пришла в виде ручного гризли! В безнадежной попытке спастись, я вцепился
в д. Колю. Чуть не опрокинув "Урал" мы рухнули на землю. Оказалось, что
в меня вцепился Степаныч, только сейчас увидел своего соседа, забредшего
"на огонек" из тундры и быстро осознавшего всю выгоду сотрудничества с
человеком. Не его вина, что человек к этому оказался морально не готов.

Обернувшись в нашу сторону, медведь удивленно наблюдал за нашими
суетливыми попытками "сделать ноги". Его перепачканная чешуей морда и
свисающий из пасти рыбий хвост, как бы спрашивали: "Куда ты, мужик?!
Хорошо же сидели?!!".
Как выяснилось позже, мотоцикл и лодку "тот другой, который живет в
тундре" (дословный перевод с эскимосского выражения означающее медведя)
не тронул, а вот сеть порвал, икру и улов конфисковал, хотя значка
рыбнадзора мы у него не заметили.